К 225-летию Валаамского игумена Дамаскина
Продолжение
Ах Боже мой! в лесу ночной порою
И дикий зверь, и лютый человек,
И леший бродит — долго ль до беды.
Скорей зажги свечу перед иконой.
(А.С. Пушкин)
Будущий игумен Валаамского монастыря Дамаскин (в миру — Дамиан Кононов), был седьмым, последним, ребенком в многодетной семье экономических крестьян. Эта категория государственных крестьян образовалась после секуляризационной реформы 1764 г., проведенной императрицей Екатериной II, из изъятых у Церкви крестьян монастырских и церковных. Они обладали личной свободой, несли государственные повинности, вместо барщины и натурального оброка платили оброки денежные… Но если в XVIII в. их положение заметно отличалось в лучшую сторону по сравнению с крепостными крестьянами, то в первой половине XIX в. оно резко ухудшилось.
По сообщениям тогдашних чиновников всех уровней, «государственные крестьяне беднеют и разоряются не менее крестьян помещичьих. Работы и повинности их так же неопределены и распределены весьма неуравнительно. Земские исправники — те же помещики [и] не имеют никаких побуждений беречь крестьян». Словом, положение этих крестьянских семей было совсем незавидным, а недоимки их лишь все более возрастали.
Бедной была тогда и тверская деревня. Но как трогательны и близки нашему сердцу российские «божьи деревеньки» с печным дымком над невысокими кровлями изб! Как милы и желанны они кисти художника-реалиста, без устали «живописующего» и их, и небольшие амбары, овины позади дворов, и понурых лошаденок, запряженных в нехитрые, но крепкие сани.
Вот в этих же избах — крестьянские горницы с образами в красном углу и теплящейся лампадкою. А под ними — обеденный стол, за который, после молитвы, чинно садилась за более чем скромную трапезу вся крестьянская семья, не позволяя себе во время еды ни шуток, ни пустых разговоров. Молились-кланялись дети и взрослые и после вкушения пищи.
При входе справа — угол хозяина с его армяком, шапкой, сбруей и топором… Левая сторона избы, по традиции, — бабья, где русская печь с высоким горнилом, полатями, да полки с закопченными горшками. И такая обстановка складывалась веками.
В одной из таких неприметных изб деревни Быково Репенка Тверской губернии Старицкого уезда Мичковской волости и проживала благочестивая семья Конона Евдокимова и Матроны Ивановой. Еще молодым репенский крестьянин Конон взял себе в жены девицу Матрону (прихожанку своего же мичковского Борисоглебского храма), что была двумя годами старше и до замужества проживала в деревне Высокое (Высоково), раскинувшейся по-над тихою речкою Шошею.
В Метрической книге церквей Старицкого уезда за 1795 год есть запись: «Той же деревни (Репенки) у крестьянина Конона Евдокимова жена Матрена Иванова родила сына Демиана, крещен 26 числа, воспреемники были той же деревни крестьянин Кондратий Гаврилов и жена Улита Иванова». Тетка Улита — родная сестра матери тоже вышла замуж за репенского крестьянина, и обе они в то время проживали в одной деревне, что была в 2 межевых верстах от села Мичкова с его приходским храмом в честь Святых Благоверных князей Бориса и Глеба.
Ко времени рождения Дамиана (22 окт./4 нояб.1795 г.) в семье тогда уже немолодых родителей было 3 сына — Григорий, Пимен и Антиох и 3 дочери — Епистимия, Дарья и Зеновея.
Как и во многих других православных крестьянских семьях здесь был заведен определенный порядок трудового и духовного воспитания. Старшие братья помогали родителям на тяжелых работах: пасли скот, косили, обрабатывали землю, собирали урожай… Старшие сестры, по большей части, — хлопотали с матерью по хозяйству. А на младшей, Зеновее, лежала обязанность ухода за маленьким братцем. Она играла с ним на лужайке возле дома и, перебирая округлые камешки, рассказывала о травах, цветах и птицах, плела венки и пела песни.
Эти первые детские впечатления наполняли его маленькое существо светом, теплом, любовью и ощущением красоты мира Божиего, которые он пронес через всю свою жизнь. Недаром много позже на Валааме игумен Дамаскин безошибочно указывал художникам-живописцам, по их признанию, самые трогательные по красоте виды природы и наилучшие ракурсы для их созерцания и изображения.
А тогда… Надо же было случиться такой беде: однажды, будучи уже девятилетней, неся трехлетнего братишку на закорках, Зеновея внезапно оступилась и уронила малыша. Его сломанная ножка срослась неправильно (что было по тем временам в деревнях делом нередким). С тех пор Дамиан хромал, а сама ходьба доставляла ему заметную боль и страдания. Но верно говорится в народе: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».
Лишившись многих земных радостей, мальчик сосредоточился на своем внутреннем мире. Избегая насмешек со стороны озорных ребят, он полюбил одиночество и рос таким робким, что, по его более позднему признанию, «боялся даже людей». Но именно эта его вынужденная отстраненность от мира сохранила в чистоте его душу и ум и определила всю его последующую жизнь, чтобы, уже став монахом, потрудиться до конца своих дней во славу Божию.
Немалую роль в становлении юного Дамиана сыграл и его приходской мичковский храм, и тогдашние клирики, и многие благочестивые миряне.
Обратимся к «Клировым ведомостям Старицкого уезда за 1828 год», в которых, среди прочего, сообщается и о мичковской церкви во имя Святых Благоверных князей Бориса и Глеба, в то время – с одним лишь приделом мученицы Параскевы, и о церковнослужителях.
Эти сведения, приводимые нами в сокращенном виде и с сохранением их орфографии и пунктуации, для нас весьма ценны: «Церковь, — читаем мы, — «каменная, в твердости, утварью довольна, построена в 1774 году, двукомплектная, опись церковной утвари и приходорасходная церковной суммы книги имеются. Земли при ней отмежевано 36 десятин, планы и межевая книга имеются обще с крестьянами, приходских дворов 590, в них мужескаго пола 2135, женскаго 2257 душ. Оное село разстоянием от городов епаршескаго в 50-ти, а от уезднаго в 25 верстах…».
А вот что мы узнаем о служивших там клириках, которые напрямую влияли на духовно-нравственную атмосферу в своем приходе, наставляли, исповедовали и причащали, учили Закону Божию своих духовных чад, среди которых были Дамиан и его семья, а также их родственники и односельчане, словом, — все те, кто составлял их «сельский мир» с его христианской верой и мистическим трепетом перед колдунами, домовыми, лешими, русалками и другими отголосками язычества.
В 1811 году, когда Дамиану было 16 лет, в их приходской храм из села Родня Зубцовского уезда был переведен 31-летний священник о. Иоанн Иосифов, о котором говорится: «…В чтении и пении хорош. В школах был, уволен из богословии окончив курс, сказывает в год по две проповеди в Старицком Борисоглебском соборе. …и граммату имеет. …Оному священнику Осипову в 1813 году за оказанныя в духовном правлении грубости учинен выговор…». Здесь же содержатся сведения и о более позднем инциденте: «…сверх сего оный же священник по указу Консистории 1824 марта от 10 дня за излишнее от прихожан испрашивание за требы платы обязан подпискою о не чинении сего впредь».
В тех же Ведомостях — всего несколько строк и о другом священнике, служившем здесь в годы детства и юности Дамиана, — о. Алексее Федорове. «Престарелый священник Алексей Федоров — 77 лет. Уволен от должности за старостию лет в 1824 году».
И там же: «Дьячек Феодор Феодоров… В чтении и пении хорош. В школах был, изключен из реторики. Женат первым браком. Посвящен в стихарь в 1810 году и грамату имеет».
Еще до рождения Дамиана, с 1784 года, в их мичковском храме начал служить пономарем Иоанн Иоакимов, о котором говорится: «…В чтении и пении средственн. В школах не был. …Посвящен в стихарь в 1784 году и грамату имеет. Оный пономарь в 1806 году штрафован посылкою в монастырь на полгода». (Т.е. на него была наложена епитимья, как составная часть Таинства Покаяния: особый способ послушания, дабы помочь вылечить грешную душу. — Авт.).
Здесь же с 1815 г. вторым пономарем служил и его зять — Митрофан Васильев, что: «в чтении и пении неисправен. В школах был, изключен из уезднаго училища. В стихарь посвящен в 1816 и грамату имеет. …К должности ленив, а к священнику своему непочтителен и груб…».
Быть может, во многом поэтому, даже годы спустя, игумен Дамаскин вспоминал не проповеди местного духовенства и не запавшие в его юную душу какие-либо иные образцы, а бесхитростные, полные живой духовной силы рассказы репенского старика-крестьянина Артемия «из Святого Писания» и так поразившие мальчика Дамиана в его пересказах духовные наставления святых отцов.
* * *
С юных лет Дамиану, в силу его врожденного религиозного таланта, было присуще стремление к духовному идеалу, что и предопределило вскоре его стойкую потребность отправиться сначала в паломничество по святым местам Земли Русской, а затем, уже сознательно определившись с выбором обители, удалиться туда до исхода своих дней.
Нет, не думал тогда боголюбивый смиренный юноша, что когда-то станет монастырским игуменом. Но, всецело вручив себя в руки Господа, он уже был ведом лишь Промыслом Божиим, твердо шествуя по праведным и кремнистым стезям своим.
Продолжение следует.
Николай и Наталья МИНИНЫ.
