Содержание

Испытание для «Златоуста» «Скитаясь по пещерам и ущелиям земли» Стоять до конца 

Судьба  Аркадия  ( Остальского ), епископа Бежецкого, во многом похожа на историю митрополита Крутицкого и Коломенского Петра. Он так же относился к числу тех священников, для которых согласие на принятие архиерейского сана было равносильно тому, чтобы уготовать себя на смерть. За время епископства он только один раз с великим риском служил в своей епархии; это была Пасхальная служба, словно предзнаменовавшая и его собственный голгофский путь и будущее прославление…

Испытание для «Златоуста»

Епископская хиротония владыки  Аркадия  в феврале 1937 г. была преддверием высшей награды – от Бога: исповеднический подвиг начался для него задолго до того, пятнадцать лет назад. В первый раз он был арестован еще тогда, когда служил простым священником в Житомире. Причина обычная для тех лет: перед изъятием церковных ценностей он прочел в церкви послание Патриарха Тихона, полученное архиереем. В нем перечислялись те предметы, которые нельзя было отдавать в пользу голодающих. Исполняя благословение Святейшего Патриарха Тихона, о.  Аркадий  отказался сдать богослужебные сосуды, и вскоре был арестован на глазах у своих прихожан при выходе из храма.

В 1922-м году над ним впервые прогремел приговор «к расстрелу». Сохранилось свидетельство о том процессе: измученный, он задремал прямо на скамье подсудимых, и когда его разбудили для того, чтобы огласить итоги, невозмутимо заметил: «Ну что же, благодарю Бога за все. Для меня смерть – приобретение». Так же спокойно встретил он и известие о том, что казнь заменили пятью годами тюрьмы. Продержали его в итоге около двух.

…Обычный приходской батюшка, каких в России тысячи. Пример – в удостоверение того, что святость новомучеников XX века выросла из повседневности, из «рутины»: обязанности, определенные службой, бедность, часто вместо благодарности – насмешки и презрение, и как будто «ничего выдающегося». Отец  Аркадий  был просто одним из таких, вот, честно исполнявших свой долг пастырей.

Родился он в бедной семье и пошел по стезям отца, приняв священство как наследство. После окончания Волынской семинарии и Киевской Духовной Академии служил по послушанию – в годы Первой мировой – полковым священником, потом – на приходе, занимаясь одновременно и миссионерской работой.

Выделял его только, пожалуй, дар слова. Его проповеди приходили послушать специально. Говорил он кратко, емко, но сказанное доходило до сердец потому, что и исходило от сердца. За проникновенные проповеди прихожане и сами священники между собой называли его «Златоустом».

В остальном он был, как все, и лишь после революции, когда начался голод, а нищета превзошла все границы, раскрылось то, что между словом и поступком для «Златоуста» нет расхождения: если он призывал жить свято, то готов был и сам исполнить заповеди. Подаренная ему духовными чадами шуба, в виду отсутствия у него теплой одежды, вскоре оказывалась в распоряжении вдовы с двумя сиротами на руках, свои сапоги он мог благословить нищему, взяв взамен худые лапти, а чтобы не смущать никого отсутствием брюк, ушедших в том же направлении, просто зашить полы подрясника. И это внутреннее восхождение подготовило его к свидетельству веры.

Освободившись из заключения, отец  Аркадий  направился в Дивеево и Саров, и там принял монашеский постриг. По-существу, это означало следующее: нет больше ничего, что могло бы удержать, если придется снова пострадать за Христа. Передают, что в ту поездку в Дивеево он встретился с блаженной Марией Ивановной, сказавшей ему примерно следующее: «Епископом будешь, но из тюрьмы не выйдешь»1.

Понесенные Церковью потери и необходимость срочно «закрывать» пустующие архиерейские кафедры, обеспечивали в те годы и более молодым священникам быстрое продвижение. В 1926 г. отца  Аркадия  возвели в сан архимандрита, а через несколько месяцев в Москве состоялась его епископская хиротония. Митрополит Сергий (Страгородский) назначил его викарием Полтавской епархии. Но служить в Лубне так и не пришлось: въезд для него был закрыт, и единственная его тайная пасхальная служба осталась знаком архипастырского благословения «верным».

«Скитаясь по пещерам и ущелиям земли»

В начале мая 1928 года сотруднику ОГПУ Храмову был выдан ордер на арест епископа  Аркадия  за подписью Г. Ягоды. За «антисоветскую деятельность» владыку приговорили к пяти годам лагерей. Местом заключения на этот раз стали Соловки.

В лагере его положение осложнялось тем, что он встретил своих бывших «оппонентов» из числа украинских автокефалов и обновленцев. Неприязнь к владыке с их стороны была настолько сильной, что они не гнушались доносами, «информируя» о его жизни лагерное начальство.

Невзирая на возможные последствия, владыка  Аркадий  организовал для священников, не имевших никакой поддержки от близких, кассу взаимопомощи. Иногда ему удавалось совершать у вольных монахов, остававшихся еще в монастыре, службу архиерейским чином.

Уважение, которое он вызывал к себе, стало причиной того, что его переводили с места на место, пытаясь «ограничить влияние», и так он оказывался то в кругу священников, то среди уголовных преступников.

Срок епископа заканчивался 9 мая 1933 года, и 18 мая 1931 года против него было выдвинуто обвинение по новому, внутрилагерному «делу», возбужденному на основании доноса. Инкриминировали ему на этот раз «исполнение обрядов с антисоветским оттенком», «антисоветскую агитацию» и «призывы к организации материальной поддержки нуждающихся заключенных верующих деньгами, продуктами и одеждой». Дело рассматривалось внесудебным порядком. По решению тройки ОГПУ владыке определил дополнительный срок – еще пять лет. После оглашения приговора епископа  Аркадия  поместили на некоторое время в «штрафную роту», представлявшую собой своего рода внутреннюю тюрьму – на Секирной горе. Из лагеря владыка вернулся совершенно седым…

Стоять до конца

Когда-то владыка  Аркадий  писал своей духовной дочери: «Не тот блажен, кто хорошо начинает, но кто хорошо кончает подвиг свой. Посему подвиг покаяния и борьбы со страстями должен быть пожизненным»2. В его собственной жизни так и не было отдыха, передышки. Когда окончился десятилетний срок заключения в Соловецком лагере особого режима, его ожидало назначение на новую кафедру, в Бежецк. Но и в Тверской епархии ему служить не пришлось: место постоянного проживания для него было определено в Калуге. А через полгода, в сентябре 1937-го, он попал под «маховик ежовщины».

Чем мог он оправдаться во время следствия, и какое значение для палачей могли иметь слова о том, что непродолжительные беседы со знакомыми, которых он иногда встречал, касались исключительно духовных сторон жизни Церкви? Отвечая на вопросы, он пытался прояснить и свою позицию: «Я являюсь последователем Православной Церкви по своим религиозным убеждениям, политическая же моя программа и отношение к соввласти основаны на предсмертном завещании Патриарха Тихона от 1925 года  и на декларации митрополита Сергия от 1927 года и его интервью от 1930 года»3.

Его не слышали… Приговор был готов заранее, и 29-го декабря 1937 года его столкнули в один из бутовских рвов, так, чтоб и памяти не осталось о том месте, где прогремел выстрел. Не думали–не гадали, что увенчают навеки, что там, где уже нет смерти, «алмазами» в его венце засияют и судилище в Житомире, и лагерные бараки со «штрафной ротой», и допросы в Бутырской тюрьме, и мучительные последние часы в дощатом сарае, где избитые и окоченевшие от холода люди ожидали расстрела…

* * *

1

Священномученик  Аркадий , епископ Бежецкий. / / Христовы воины. Жития и труды подвижников XX века. Календарь. 2007. Москва, 2006. Издание осуществлено по благословению епископа Южно-Сахалинского и Курильского Даниила. С. 355

2

Священномученик  Аркадий , епископ Бежецкий. / / Христовы воины. Жития и труды подвижников XX века. С. 355

3

Цит. по: Священномученик  Аркадий , епископ Лубенский