«Я знала, что больше с ней никогда не расстанусь…»

В последние годы жизни блаженной схимонахини Марии (Матукасовой) († 14 января 2000 г.) рядом с ней была известная многим самарцам монахиня Евгения (Мавринская), ныне подвизающаяся в Оптиной пустыни. Завершающий этап жизненного подвига старицы проходил на глазах монахини Евгении. Она поделилась своими воспоминаниями о виденном и пережитом за годы общения со старицей.

Блаженная схимонахиня Мария и ее келейница монахиня Евгения (Мавринская)
Блаженная схимонахиня Мария и ее келейница монахиня Евгения (Мавринская)

Когда я впервые приехала к Марии Ивановне в Кинель-Черкассы, зашла в сторожку и увидела ее, читающую акафист Преподобному Серафиму, я сразу почувствовала, что не ощущаю реальности. Нет больше ни стен, ни людей, не ясно, где я, что происходит со мной. Никого, кроме нее, я не видела… Я поняла в тот самый первый миг, что это самая великая старица, которую я встретила в своей жизни. При первой же встрече я знала, что больше с ней никогда не расстанусь. Сразу полюбила ее всей душой, всем сердцем.

Мне тогда было трудно, и она мне сказала: «Верую во Единого Бога…» Веруй в Бога, молись Богу, служи Богу — больше тебе ничего не надо…»

Когда я была с матушкой, к ней приходило очень много людей, и я видела, как матушка Мария любит всех, кто к ней приходит. Она всем помогала. Даже если она отругает кого-то, обличит, то все это лишь на какой-то миг, а всегда чувствовалась ее любовь… Я, бывало, думаю: «За что она его прогоняет?» А она что-то скажет, и в глазах ее вдруг промелькнет такая любовь! И сразу я понимала: она прогоняет его не чтобы обидеть, а для смирения, научения…

Уже после пострига мы с матушкой приехали в Самару. Жили в моей квартире. Однажды вышли посидеть на лавочку возле подъезда. Я читала матушке Марии Евангелие. И вдруг идут к нам трое пьяных — две женщины и мужчина. Мужчина подошел к нам и грубо, зло говорит: «Чтобы я вас здесь не видел!» Я посмотрела на него, а матушка мне говорит: «Читай!» И я продолжила читать Евангелие. Тогда он опять говорит: «Я кому сказал — убирайтесь!» Я испугалась за матушку, встала. Он отошел чуть назад, чтобы сильно ее ударить ногой, но я встала между ними и получилось, что стеганул меня по рукам. У меня вылетели из рук Евангелие и ключи от квартиры. Подбежали две женщины, говорят мне: «Уходите, вы же видите, в каком он состоянии!..» Тут выбежали соседи, стали совестить напавшего на нас мужчину. Он начал с ними препираться, а я в это время подняла Евангелие и ключи и повела старицу домой. Он же, увидев, что мы уходим, схватил деревянный стульчик, на котором сидела матушка, и со всей силы запустил им в нас. К счастью, он промахнулся. Стульчик попал в дерево и сломался. Я завела матушку домой. Она взяла у меня из рук Евангелие и стала очень быстро листать страницу за страницей. Когда она перелистала всю книгу, сказала: «Ну, все…» Пришли соседи, стали мне советовать обратиться в милицию, написать заявление. Но матушка Мария твердо сказала: «Нет, заявление в милицию писать нельзя».

На калужской земле. Слева - игумен Антоний (Гаврилов), справа Антон Жоголев
На калужской земле. Слева — игумен Антоний (Гаврилов), справа Антон Жоголев

Через два дня в дверь позвонили. Я опешила: на пороге стояли те трое. Но в этот раз они были трезвые, на вид вполне приличные люди. И все же я испугалась, ведь мы были вдвоем с матушкой. Я загородила им проход и не пускала до тех пор, пока не убедилась, что они пришли с намерением просить у меня прощения. Но я сказала нападавшему на нас мужчине: «У нее (матушки Марии) проси прощения, тебе не я, а матушка помешала…» Я пустила его к старице. А она сказала своему обидчику, чтобы он шел вместе с ней на улицу. Мы все вместе вышли к к подъезду. Старица дала ему в руки Евангелие и сказала: «Читай!..» И он стал читать Евангелие впервые в жизни, сбиваясь… Он прочел несколько глав, пока матушка не сказала: «Хватит». Мария Ивановна, конечно, его сразу простила. А в ближайшее воскресенье мы поехали с матушкой на службу в Петропавловскую церковь. Матушка причастилась одной из первых на клиросе, и мы стали собираться домой. Когда проходили мимо очереди на Причастие, к нам навстречу вышел молодой человек, я было матушку загородила, но вскоре поняла, что это был тот самый мужчина, который еще недавно кидался на нее с угрозами. Но был он уже совершенно другим человеком! Он встал на колени перед матушкой, еще раз попросил у нее прощения и попросил благословение на причащение Святых Таин. Так я еще раз убедилась в великой силе молитвы старицы.

Она вымолила его. За какие-то полчаса прочитала за него все Евангелие.

…А стульчик тот мы починили, и он хранится у одной самарской почитательницы старицы.

Когда матушка видела, что кто-то за грех наказан, напевала: «Как ныне взбирается вещий Олег… за буйный набег обрек он мечам и пожарам».

За несколько недель до смерти матушка Мария в последний раз побывала в Дивеево (в «деревне», как она на особом языке называла эту обитель). Там ее увидела схимница Манефа (ныне умершая), которая взяла на себя обет молчания. Она знаками дала понять, что схимонахиня Мария скоро умрет…

Сестры Дивеевской обители любили и почитали старицу. Однажды сестры обступили ее и о чем-то расспрашивали. Она вдруг попросила попить.

День был постный. Но когда ее спросили, что она хочет попить, матушка Мария ответила: «Молочка хочу…» Одна из сестер пошла в трапезную за молоком, а когда подошла к матушке со стаканом молока в руке, старица ей резко сказала: «Сама не постишься и меня в грех вводишь…» Обличила блаженная!

В Оптиной пустыни
В Оптиной пустыни

Еще в тот приезд в Дивеево матушка сказала инокине Елене, глядя на Дивеевский Казанский храм: «В этом году прославят матушку Александру (основательницу Дивеевского монастыря – А. Ж.)».Произнесла это ясно, без иносказаний. А в то время еще не были даже документы на канонизацию подготовлены. И вот пророчество матушки сбылось. Мать Александра была прославлена в лике святых.

Часто бывало, матушка Мария посмотрит в окно и скажет: «Вот, Серафим пришел…» Это она говорила о Преподобном Серафиме Саровском, которого очень почитала, молилась ему и в духе общалась с ним. А иногда, посмотрев в окно, говорила: «А вот Николушка…»

Каждый день она общалась со святыми. И еще она напрямую общалась с Самой Божией Матерью.

Однажды бужу-бужу матушку, никак не добужусь… Наконец, добудилась. Спрашиваю ее, где она была. Отвечает: «В Париже…» – «Что ты там делала?» — «Народ гибнет… — Народ спасала…» — «Кто тебя послал-то?» — «Матерь Божья».

А однажды у нас в гостях было много отцов. И вдруг матушка стала всех выпроваживать. Говорит загадочно: «Гости будут…» А когда все ушли, стала чашки, ложки на стол класть. Говорит: «Двери открывай…» Я сижу, смотрю на нее. А она мне потом говорит: «Матерь Божия в гостях у нас побывала…» Я, конечно, никого не видела. Но отметила, что в это время матушка Мария была очень красивая.

А был и такой случай. Старица на диване лежит, я на кровати. Она ручку протягивает, проверяет, на месте ли я. Я ей говорю: «Здесь я, здесь».

Она мне: «Ты видишь лестницу?» — «Где?» — Она показывает на мою стенку. «Вот, белая лестница, ведет на Небо…» — «Матушка, а я пойду по этой лестнице?» — «Нет, я». — «А меня возьмешь?» — «Возьму».

Был такой случай. Она однажды проснулась вся сияющая. Я на нее не могла налюбоваться. «Что случилось?» — спрашиваю. Она улыбается и говорит: «Господь поцеловал…»

Как-то матушка проснулась сияющая, говорит: «Как красиво спать на облаках!..» Снова просыпается, но уже в грусти, вся в слезах. Я спрашиваю ее: «Матушка, что такое, что случилось?» Она отвечает: «Матерь Божия не приняла…» Опять заснула и через некоторое время просыпается, осеняет себя большим крестом и говорит: «Матерь Божия приняла. Она просила за нас за всех».

Матушка часто видела Матерь Божию в разных облачениях: голубом, черном, сиреневом, серебристом. Все время говорила: «Какая красивая!..»

В Санаксарском монастыре. Справа - схиигумен Иероним
В Санаксарском монастыре. Справа — схиигумен Иероним

Матушка любила молиться ночами. Было это в Самаре. Будит меня и говорит: «Пошли молиться на улицу». Мы вышли к подъезду, я села на лавку, положила подушки на колени матушке под голову, она легла на лавку и стала смотреть в небо. Говорит:

— Видишь, голуби летят?

— Нет, матушка, не вижу, где?

Тогда она опять повторяет:

— Ну что ж ты какая, не видишь! Улетели. Ночью надо молиться, показывает на небо: Там служба идет…

Последнее время (до Оптиной) она меня звала: Шура Кораблева. Я была недовольна, обижалась: «Какая я тебе Шура Кораблева!..» Когда я смирилась, тогда матушка мне объяснила. «Шура» — это Александр Невский. «Кораблева» — «Плывет мой кораблик вперед да вперед, плывет мой кораблик ко мне да ко мне…»

Когда надо было ее, физически немощную, одеть, умыть, накормить, она звала меня «мамочка», «Наталья Яковлевна» (так звали ее маму). А когда дело касалось духовных вопросов, тут говорила уже по-другому: «Доченька, молиться надо…»

Первый удар (инсульт) случился с матушкой Марией в Оптиной пустыни. Я тогда на коленях молилась Господу, Божией Матери и почему-то Иоанну Русскому (почувствовав вдруг, что он может скоро прийти на помощь…) Опытный врач, лечивший даже членов правительства, никак не мог поставить матушке систему, так как лекарство вопреки всем физическим законам возвращалось назад, не принималось организмом матушки. Он был поражен этим. Случай в его практике безпримерный! Лекарство просто выталкивалось из ее тела. Священники пособоровали матушку. Врач, наконец, стал догадываться, что, видимо, Господь не допускает, чтобы старица принимала лекарства. Врач потом сказал, что до этого не верил в чудеса и вот сам столкнулся с явным чудом… Был он некрещеный и уходя сказал, что после этого случая обязательно окрестится.

Я была свидетельницей того, как матушка Мария поминала блаженную Любушку Петербургскую (сейчас их могилки находятся рядом в часовне на территории Казанского монастыря г. Вышний Волочек — А.Ж.).Мы в тот вечер были в Самаре, у меня в квартире. Матушка вдруг говорит: «Что у нас есть? Печенье, конфеты есть?» — «Есть», отвечаю. «Все неси сюда!» Вынесла на подносе на улицу все, что было в доме съестного. Матушка говорит: «А хлеб?» — «У нас есть две булки» — «Мало. Надо сорок булок!» — говорит старица. Виктор и Галина, бывшие при этом, пошли в магазин и скупили весь хлеб. У людей возникла даже маленькая паника. «Что, завтра хлеба не будет?» — спрашивали они. Когда весь хлеб был принесен, матушка велела раздавать яства каждому прохожему. И мы каждому, кто проходил мимо, предлагали еду. А матушка при этом говорила: «Панихиду петь будем!» Наконец, раздали мы все припасы.

– Кого мы поминаем? – спрашиваю у нее.

– Старуха упала… – отвечает.

Так я в тот вечер и не поняла, что происходит. А утром по телефону сообщили, что в Вышнем Волочке умерла блаженная Любушка…

На Святую Землю мы летели на самолете. Перелет матушке Марии дался непросто, ведь ей уже было за девяносто лет. Когда самолет набрал высоту, старица начала задыхаться. Мы подозвали стюардессу. Объяснили, что на борту самолета находится великая старица, ей тяжело лететь на такой высоте. И… попросили лететь чуть пониже. Стюардесса кивнула, пошла к командиру экипажа. Вскоре, вот чудо! — самолет чуть снизился и Марии Ивановне стало легче дышать. Долетели благополучно.

По молитвам матушки в Иерусалиме в эти летние дни жары не было, температура доходила всего до + 28° С. Мы посетили много великих христианских святынь. И вот едем в автобусе на Иордан. А я по оплошности забыла матушкину рубашку в Горненском монастыре. Волнуюсь, прошу, чтобы шофер остановил автобус… Спрашиваю у матушки, покупать ли ей рубашку. «Покупай», — отвечает она. — «А ты будешь купаться?» — «А как же?..» Я про себя думаю, даже если матушка и не станет купаться, я ее рубашку в Иордане помочу и потом стану на нее надевать. Приехали к Иордану. В магазине купила матушке рубашку в два раза дороже, чем в Горненском монастыре. «Ничего, — говорю в шутку, — мы потом матушкину рубашку на аукцион пустим…»

Первыми пошли купаться отцы. А потом уже матушка. Вода была теплая. Я стала матушку заводить в воду. Там ее приняли отцы. В воде матушка начала охать. Я затревожилась, но потом увидела, как она ручками загребает иорданскую водичку и себя поливает, поливает…

— Как, хорошо? — спрашиваю.

— Очень, очень красиво…

Когда мы приехали в Иерусалим, сестры монастыря очень настороженно отнеслись к матушке. А когда узнали поближе, ей не было прохода от них. Провожали ее из Иерусалима с песнями, со слезами…

Поднимались мы в Иерусалим к пещере Илии Пророка, подъем был очень высокий, трудный. Отцы не поехали, а матушка благословила и сказала: «Поедем». Мы посмотрели: где-то на середине пути впереди нас виднелась какая-то группа как точка, до того было высоко добираться. Нас было четверо — три сестры и один брат. Матушку везли на коляске. Саша не мог помогать, у него болела шея. Как мы подняли коляску не могли понять. Мы обогнали ту группу (это были иностранцы) и встретились с ними опять уже возвращаясь. Игумен дал нам мини-трактор, уместились все, кроме Саши, ему пришлось спускаться пешком.

В Иерусалиме, в монастыре Саввы Освященного, есть мощи преподобного Георгия Хозевита, к ним нужно очень низко спускаться. Мы остались ждать, пока за нами придут и нам помогут спуститься. Вдруг смотрю: бегут к нам из монастыря. Оказывается, вышел игумен и сказал: «Пока старица не приложится, я к мощам никому не дам прикладываться».

Только после того, как нам помогли спустить коляску вниз, позволено было приложиться к мощам.

Мы прилетели из Иерусалима, вышли из самолета и идем к автобусу. А в самолете забыли матушкин платок. Виталий (он был с нами) взял его и кричит: «Благоухает! Благоухает!» Я сначала не поняла, а матушка улыбалась. Платок благоухал.

Раньше старица говорила, что она самарская и умирать будет тоже в Самаре. Потом, уже в Оптиной, стала говорить по-другому: «Ну и что, что я самарская девушка, а умирать здесь буду». И добавляла: «В Самаре шумно…» Умерла она в городе Вышний Волочек Тверской области 14 января 2000 года. Последними ее словами были: «Нет, зачем умирать…»

И после своей смерти не оставляет меня матушка Мария. Приезжаю из Дивеево в Козельск, смотрю, а верхушка вишни в саду вся черная от тли. Я так расстроилась! Мария Ивановна любила этот сад, любовалась им. Ходила по огороду, благословляла все грядки, картофельные кусты… И вот нет матушки. А вместо вишни тля! Говорю: «Матушка, тебя нет и деревья гибнут. Некому помолиться за них… Я-то какая молитвенница… За себя помолиться не умею. А за деревья, даже не знаю, как молиться…» Попросила Александра, послушника в монастыре (его матушка звала «милый») опрыскать вишню от тли. Он пришел через день и говорит, что опрыскивать нечего, там тли нет никакой.

Я подхожу к дереву и не узнаю его. Почти на каждой его ветке сидят Божьи коровки, и нет на нем тли… Поняла я, что это матушка Мария оттуда о саде своем помолилась. О том саде, которым любовалась, в котором так любила молиться…

Блаженная схимонахиня Мария, моли Бога о нас!

Записал Антон ЖОГОЛЕВ.

Казанский женский монастырь, г. Вышний Волочек