Митрополит Евгений (Болховитинов) принадлежит к числу знаменитых иерархов Русской Православной Церкви первой половины XIX столетия. Более 30 лет он служил в архиерейском сане в разных местах России и был свидетелем важнейших событий в ее церковной и общественной жизни, во многих из них принимая самое деятельное участие.

Родился он в 1767 году в семье священника, учился в семинарии в Воронеже (1778—1785), а затем продолжил образование в Московской Славяно-греко-латинской академии (1785—1788). Пребывание в Москве благотворно отразилось на всей его последующей деятельности; здесь он почувствовал влечение к церковно-историческим исследованиям.

В январе 1804 года архимандрит Евгений был возведен во епископа Старорусского, викария Новгородской епархии, и с этого времени началась его архипастырская деятельность; он последовательно занимал несколько кафедр: Вологодскую (1808 – 1813), Калужскую (1813 – 1816), Псковскую (1816 – 1822) и Киевскую (1822 – 1837). Архипастырская и научная деятельность владыки Евгения была настолько многогранной, что нет возможности осветить ее достаточно полно в кратком очерке. Поэтому в связи с недавним юбилеем крещения Руси следует уделить особое внимание научным изысканиям митрополита Евгения в области начальной истории христианства в Древней Руси.

По словам одного из его биографов, он в своих перемещениях с одной кафедры на другую «постоянно двигался по местам, все более важным в историческом отношении, а круг его наблюдений через это тоже передвигался к самым ранним страницам русской истории. Явившись на новое место службы, Евгений Болховитинов с удивительной быстротой знакомился здесь с местной историей, и не проходило одного-двух годов, как в печати уже появлялся новый труд» (2, 17). Будучи викарием Новгородской митрополии, владыка Евгений приступил к изучению истории христианизации этого края; в монастырских библиотеках он выявлял древние рукописные памятники XI – XIII вв. Здесь он написал «Исторические разговоры о древностях великого Новгорода» (М., 1808), где речь шла, «о древнем богопочитании славян новгородских, об их обращении в христианскую веру и о новгородской иерархии» (см. 3, 23—42).

В своих дальнейших работах владыка Евгений собирал и излагал летописные сказания о распространении христианства в вологодских, пермских, псковских и киевских землях (см. напр. 4, 131 – 162). На основании рукописных памятников им были исследованы основные пути, по которым христианство проникало и распространялось в Древней Руси. Наиболее плодотворными изыскания митрополита Евгения в этом отношении стали с 1822 года, когда он вступил в управление Киевской епархией, особенно богатой церковными древностями эпохи крещения Руси.

Строительство храмов в Киеве началось еще до 988 года – времени крещения киевских жителей. Так, из летописных источников известна церковь св. пророка Илии, упоминаемая в договоре князя Игоря с греками в 945 году; в ней крещеные руссы поклялись соблюдать этот договор ненарушимо. Со времени крещения Киевской Руси количество храмов стало здесь быстро увеличиваться. По повелению князя Владимира в Киеве была построена церковь св. Василия и церковь Успения Богородицы (Десятинная), а также церковь св. Георгия Победоносца. Примеру св. князя Владимира следовали его сыновья – Мстислав и Ярослав Мудрый. Особенно усердным храмоздателем был князь Ярослав. Храмы св. Софии, Благовещения на Золотых воротах, св. Ирины в Киеве и «ины церкви по городам и по местом» были построены его трудами и заботами (см. 5, 2).

С первых дней своего пребывания на Киевской кафедре митрополит Евгений проявлял особый интерес к остаткам, сохранившимся от древней Десятинной церкви, основанной, по преданию, на месте убиения в 983 году христиан-варягов Феодора и его сына Иоанна, принесенных киевлянами-язычниками в жертву идолам (6, 1023). Владыка Евгений внимательно изучил сообщение преп. Нестора о построении этого храма. «Удивительно, — отмечал он, — что Нестор, видевший сию церковь во всем великолепии, не оставил нам ее достойного описания, а сказал только под годом 989: «Володимир помысли создати церковь Пресвятыя Богородицы и послав приведе мастеры из грек и наченше созидати, яко скончаша зиждуще, украси ю иконами, поручив Анастасу Корсунянину и попы корсунские приставити служити в ней и вда ту все, еже бе взял в Корсуни, иконы и сосуды и кресты». Но он, может быть, думал, что сия церковь и без описания его останется в глазах у потомков, а нам осталось только догадываться о красоте ее и по восхищению Владимирову при освящении ее в 996 году через 7 лет от основания» (7, 188. Письмо от 10 декабря 1824 года).

Митрополит Евгений уделял большое внимание изучению истории Десятинной церкви далеко не случайно. Этот храм по своему значению занимал не только первенствующее место в ряду других церквей Киевской Руси, но первоначально был их «матерью» — церковью всей Руси. Эта церковь служила оплотом русского народа, на нее смотрели как на залог благоденствия не только Киева, но и всей Киевской Руси. Ей воздавали славу своих побед киевские князья, к ней прибегал русский народ, в ней искал заступничества в трудные годины (см. 8, 217). «Сия церковь наименована Десятинной потому, что на содержание ее с причтом и всеми церковными заведениями Владимир назначил десятую долю от своего имения и городовых доходов. Почему церковь сия и почиталась соборной в Киеве до (строительства. — Авт.) Софийского собора», — отмечал владыка Евгений (9, 6). Есть сведения, что алтарная преграда Десятинной церкви была украшена иконами, которые князь Владимир заказал в Константинополе в 1007 году (см. 6, 1022).

Дальнейшая история этого храма была общей с судьбой других русских церквей: он страдал от пожаров, нашествия врагов, княжеских междоусобиц. В летописных сказаниях лишь кратко упоминается о том, что церковь была разрушена в 1240 году при нашествии войск Батыя. По сообщению летописца, Десятинная церковь послужила последним оплотом храброму боярину Дмитрию и горсти собравшихся вокруг него киевлян. «Наутрея же придоша на не (татары. — Авт.) и бысть брань межи ними велика, людем же оузбегшим на церковь и на коморы (хоры. — Авт.) церковные и с товары своими, от тяжести повалишася с ними стены церковные» (10, 785).

На протяжении нескольких столетий стены Десятинной церкви лежали в развалинах, от них остался один только юго-западный угол. Ко времени киевского митрополита Петра Могилы (1633—1644), по свидетельству его современника Сильвестра Коссова, от Десятинной церкви по-прежнему оставался фрагмент стены, «едва возвышавшейся на поверхность» (см. 11, предисловие). В 1635/36 году было осуществлено частичное восстановление стен Десятинной церкви, Петр Могила распорядился сложить на ее развалинах из оставшихся камней небольшую церковь во имя Рождества Богородицы и назвал ее также Десятинной. Петр Могила поместил в этот храм древний образ св. Николая, в связи с чем эта церковь получила также в народе название «Десятинного Николая» (см. 6, 1023). Все остальные части древнего храма еще в прошлом были разобраны киевскими жителями на хозяйственные нужды, и к началу XIX века от нее остался только фундамент, заваленный щебнем и слоем земли.

Приступив к непосредственным археологическим изысканиям, митрополит Евгений тщательно исследовал место, на котором стояла Десятинная церковь; в своих записях он отметил: «Тут на месте я растолковал весь план церкви, чего никто прежде не замечал» (цит. по 12, 311). В октябре 1824 года он решил открыть весь фундамент древнего храма, и на свои средства поручил это дело священнику «новой» Десятинной церкви о. Михаилу Кочеровскому и местному археологу-любителю К. А. Лохвицкому, которые охотно взялись исполнить поручение. Были наняты поденные рабочие, и за два месяца фундамент Десятинной церкви был освобожден от поздних наслоений.

Кондрат Андреевич Лохвицкий, известный киевский «изыскатель древностей», следуя указаниям и советам митрополита Евгения, снял план древнего основания церкви; тогда же было опубликовано сообщение о сделанном открытии в «Отечественных записках». «Из первоначальных христианских церквей, созданных в Киеве св. равноапостольским великим князем Владимиром Святославичем, вскоре по принятии им евангельской веры, славнее всех Десятинная» — такими словами начиналось пояснение к приложенному плану (13, 380).

Большое значение в жизни владыки Евгения имело знакомство, а затем и совместная научная деятельность с видным представителем русской исторической науки — Николаем Петровичем Румянцевым (1754—1826). Румянцев снаряжал научные экспедиции по отысканию древних рукописей, печатал наиболее интересные и ценные из них. Оба исследователя уделяли большое внимание изучению начального периода истории христианства в Древней Руси. Поэтому митрополит Евгений подробно информировал Н. П. Румянцева об археологических изысканиях на месте древней Десятинной церкви. «В щебне средины церкви везде мозаика, — писал он Румянцеву в декабре 1824 года. — В боковых притворах в щебне штукатурка, расписанная al fresco, и так свежа красками, как будто недавняя. В алтаре пол большими кругами узорчатый мозаический из белого мрамора и разноцветных кремней полированных. Но я велел поскорее засыпать его до весны щебнем потолще и просил коменданта приставить караул, ибо ежедневный народ, великими толпами притекающий, начал было растаскивать куски. В щебне везде множество кусков полированного белого мрамора и других разноцветных камней. Несколько больших кусков и фигурных мраморных с поясов карнизных уже собрано… Найдены места и гробов, но мы до них не касаемся, дабы не произвести еще большего стечения народа. Один только гроб мраморный со скелетом, встреченный по линии фундамента, открыт и опять закрыт, а взяли мы только перстень, коих и по другим местам в щебне нашлось несколько, а также крестиков. Осень, холод и снег прекратили работу, которая мне стоит только 125 рублей, но много еще потребно» (цит. по: 14, 696).

В ходе дальнейших раскопок в щебне было найдено несколько крестов, древний медный колокол, а также фрагменты окладов икон, кадильниц и лампад (см. 15, 263; см. также 16, 47). Особый интерес представил найденный при раскрытии пола крестик из двух деревянных необработанных кусочков, сложенных крестообразно и связанных золотой проволокой с накладками на концах и с кольцом. По предположению митрополита Евгения эта находка могла быть частицей животворящего древа Креста Господня (17, 116).

Посылая Н. П. Румянцеву план Десятинной церкви, митрополит Евгений писал ему в январе 1825 года: «В посылке приложил я и план Десятинной церкви, сделанный Лохвицким, со своими толкованиями… Мы желали бы при Вас открыть и весь мозаичный пол алтарный и плитами устланное место престола, под коим, может быть, найдем и надписи» (цит. по: 14, 696). Археологические изыскания дали митрополиту Евгению богатый материал, которым он поделился с Московским Обществом истории и древностей российских. Вскоре после открытия остатков Десятинной церкви он послал в Общество план фундамента этого памятника с объяснением, а потом переслал и некоторые фрагменты убранства, найденные в развалинах древнего храма (см. 18, 32—36; 19, 138).

В январе 1825 года митрополит Евгений был приглашен в Петербург для присутствия в Св. Синоде. Это было для него весьма кстати, поскольку владыка задумал восстановить Десятинную церковь, а для этого было необходимо получить разрешение из Петербурга. По приезде в северную столицу он сумел привлечь к проекту внимание правительства, чему способствовало то обстоятельство, что дело дальнейших исследований на месте Десятинной церкви связывалось с постройкой нового храма. Митрополит Евгений сообщил о желании богатого курского мецената А. С. Анненкова построить на свои средства новую церковь на месте развалин древней Десятинной. Владыка докладывал также, что до построения новой церкви следует тщательно исследовать все следы древнего фундамента и снять подробный план, для чего необходимо командировать в Киев специалиста из Петербургской Академии художеств. «Полезно было бы поручить сие дело (составление плана. — Авт.) искусному в древнем зодчестве архитектору, который мог бы отгадать и изъяснить весь план сего древнего памятника греческой архитектуры», — писал киевский архипастырь (13, 339).

Ходатайство митрополита было уважено, и в мае 1826 года в Киев прибыл присланный из Петербурга художник Н. Ефимов. Здесь он с успехом исполнил данное ему поручение. Тогдашний президент Академии художеств А. Н. Оленин оказывал содействие работе Н. Ефимова. (Впоследствии дневник работ Ефимова — с мая по октябрь 1826 года—и описание остатков древней Десятинной церкви были переданы в архив Академии художеств.) Проект новой церкви было поручено составить архитектору В. П. Стасову (1769—1848). Но на первых порах митрополиту Евгению пришлось столкнуться с трудностями, о чем свидетельствуют строки из его письма, относящегося к ноябрю 1827 года: «Раскапывание развалин давно уже запрещено и с возвращением моего (из Петербурга. — Авт.) ничего не делаю, да и проект о построении новой церкви остановился за отказом строителя Анненкова, теперь проживающего у вас в Петербурге» (цит. по: 20, 203. Письмо Д. И. Хвостову от 9 ноября 1827 г.).

Но тем не менее в 1828 году возведение новой Десятинной церкви было начато. Был образован строительный комитет, членами которого стали митрополит Евгений, киевский губернатор Катеринич и А. С. Анненков. По первоначальному проекту предполагалось включить остатки древних стен в новую постройку. Но вскоре появилось опасение, что может возникнуть неравномерная осадка, и древние стены было решено разобрать до фундамента. 2 августа 1828 года состоялась торжественная закладка храма. Митрополит Евгений совершил Божественную литургию в расположенной недалеко от этого места Трехсвятительской церкви. Затем к остаткам Десятинной церкви двинулся крестный ход, где был совершен чин водоосвящения; потом владыка Евгений положил в основание храма первый камень (см. 17, 118— 121).

Строительство храма было окончено уже после смерти митрополита Евгения; освящение новой Десятинной церкви в июле 1842 года совершил киевский митрополит Филарет (см. 6, 1024). На построение и внутреннее украшение церкви А. С. Анненков пожертвовал более 100 тысяч рублей серебром (см. 16, 50). Главный престол храма был освящен в честь Рождества Пресвятой Богородицы, а боковые — во имя св. князя Владимира и св. Николая Чудотворца (см. 17, 121). При ризнице новопостроенного храма были собраны древние остатки Десятинной церкви — крестики, фрагменты фресок, гривны и т. п.; часть из них была передана в ризницу Киево-Софийского собора и в музей Киевского университета св. Владимира. Из орнаментов храма сохранились 13 букв неизвестной греческой надписи (см. 21, 69—79; 8, 218).

Новый храм представлял собой в плане квадрат со сторонами около 30 метров каждая. Он был увенчан большим куполом византийского стиля, по сторонам которого были купола меньших размеров. Внутри храма между окнами куполов располагались изображения святых. Пол церкви был сделан из шлифованных плиток яшмы, гранита и мрамора, с включением фрагментов украшений, в большом количестве найденных при раскопках древней церкви. В главном алтаре, перед престолом и позади него, также были использованы для украшения остатки древнего мозаичного пола. Над предполагаемым местом погребения св. кн. Владимира, внутри церкви с южной стороны, было воздвигнуто надгробие из темно-серого мрамора с бронзовыми позолоченными украшениями. Как и ранее при Петре Могиле, в церковь была помещена икона св. Николая Чудотворца, по преданию привезенная князем Владимиром из Корсуни (см. 6, 1025, 22). Внутри храма был поставлен специально изготовленный иконостас; священные изображения на царских вратах представляли собой копии с образов кисти В. Л. Боровиковского (1758—1826), находившихся на царских вратах Казанского собора в Петербурге (16, 50). Это величественное сооружение было взорвано в конце 30-х годов[1].

Митрополит Евгений не ограничился археологическими изысканиями на месте древней Десятинной церкви, начатыми по его инициативе; он принимал деятельное участие и в других археологических исследованиях, сделанных в Киеве. Внимание киевского архипастыря издавна привлекало предание о проповеди Апостола Андрея на берегах Днепра. Как известно, сообщение о пребывании Апостола Андрея в Скифии приводится в «Церковной истории» Евсевия Кесарийского (ск. в 340), который, в свою очередь, ссылается при этом на Оригена (ск. в 254) (см. 23, 112).

В своем «Описании Киево-Софийского собора» (Киев, 1825) митрополит Евгений, передав сообщение Оригена и Евсевия о проповеди св. ап. Андрея в Скифии, а также рассказ об этом преп. Нестора, отмечал, что «Церковь Российская приняла уже сие мнение, и на месте, где почитается св. Андрей водрузившим крест, издавна существовала деревянная церковь во имя Воздвижения Честнаго Креста, построенная в 1212 г. великим князем Мстиславом Романовичем» (9,1—2). В апреле 1832 года К. А. Лохвицкий, ставший к этому времени корреспондентом Общества истории и древностей российских, начал раскопки на холме, находившемся между Андреевской и Трехсвятительской церквами, на том месте, где, по преданию, апостол Андрей водрузил крест.

Во время этих раскопок, продолжавшихся до начала мая того же года, каких-либо особых открытий сделано не было (см. 24).

Но в том же 1832 году, по благословлению митрополита Евгения, начались раскопки городского вала на месте Золотых ворот, которые были построены во время княжения в Киеве Ярослава Мудрого (1015—1054). В древности эти врата увенчала церковь Благовещения Богородицы с позолоченным куполом; это величественное сооружение было разрушено в 1240 году войсками Батыя (см. 16, 109). Руины Золотых ворот являлись для местных жителей символом былого процветания Киевской Руси. Через эти врата пролегал путь из Киева на древний Васильков. Именно здесь, у Золотых ворот, в январе 1652 года были встречены послы царя Алексея Михайловича, прибывшие в Киев для принятия присяги по случаю добровольного воссоединения Украины с Россией. Но в 1745 году, по представлению киевского генерал-губернатора Леонтьева, стены Золотых ворот, грозившие падением, было решено «для сохранения и вида древности» засыпать землей, что и было сделано в 1750 году (см. 16, с. 110).

И лишь только через несколько десятилетий было предпринято возрождение киевских Золотых ворот (см. 25, 250—251). Активное участие в археологических работах принял все тот же К. А. Лохвицкий; в его записках по поводу этих изысканий отмечалось, что они производились «по благословлению митрополита Евгения», которого Лохвицкий называл «местным историографом». Из тех же записок видно, что и другие археологи постоянно руководствовались указаниями митрополита Евгения (см. 26, 47).

В 1833 году по инициативе митрополита Евгения были проведены очередные раскопки, в ходе их были найдены остатки храма, которые владыка отождествил с церковью св. Ирины, построенной князем Ярославом. Известно, что Ярослав основал обитель с церковью в память своей жены — княгини Ингигерды, нареченной в св. крещении Ириной. Преп. Нестор и другие летописцы упоминают об этом, но у них нет точных сведений о местоположении монастыря св. Ирины в Киеве (см. 15, 267). В 1240 году монастырь был разрушен, и память о нем изгладилась за несколько столетий. Поэтому отождествление остатков храма, обнаруженных при раскопках в 1833 году, с церковью св. Ирины не всеми исследователями впоследствии принималось безоговорочно (см. напр., 16, 109). Но тем не менее при раскопках было найдено два медных креста древней греческой работы, железный венец с иконы, половина печати для просфор с надписью над головой Младенца Иисуса с одной стороны, а на другой — с изображением Спасителя с крестом и греческой надписью сверху вниз: «о агиос» (см. 15, 269). Таким образом, в любом случае речь шла о крупном православном центре древнего Киева.

Все эти блестящие открытия привлекли внимание местных научных кругов к археологическим исследованиям. В 1835 году в Киеве был образован временный комитет для изыскания древностей, а в 1837-м — музей древностей при университете св. Владимира. Тогда же были проведены работы по укреплению Золотых ворот и археологические раскопки на Андреевой горе (см. 27, 77—80).

В годы своей архипастырской деятельности в Киеве митрополит Евгений всячески поощрял научную деятельность, связанную с изучением эпохи Крещения Руси. Так, в 1827 году для разработки студентами Киевской Духовной академии он выдвинул следующие темы: «Об Ильинской церкви, в коей присягали Игоревы варяго-руссы» и «О времени крещения российской великой княгини Ольги». Эти исследования были успешно проведены студентами Киевской Духовной академии Е. Остромыслинским и Н. Соколовым, и вскоре их труды были напечатаны в Киеве (см. 28 и 29).

Перу самого святителя принадлежит археологический обзор под названием «О древностях, найденных в Киеве» (см. 30). Он написал также «Исследование об обращении славян в христианскую веру», в котором автор проанализировал летописные свидетельства о крещении Аскольда и Дира, Ольги и Владимира (см. 31, 58). Известна также рукопись, составленная владыкой Евгением, «История славяно-рус-ской Церкви от начала оныя до настоящего времени» (см. 32, 436). Во введении к «Истории» автор делает вывод о том, что подлинное бытие Русской Церкви начинается от обращения ко Христу Киевской Руси при св. князе Владимире, «ибо прежнее в Руссии христианство не имело еще никакой иерархии» (32, 490).

Своему «Описанию Киево-Со-фийского собора и киевской иерархии» (Киев, 1825) митрополит Евгений также предпослал введение, состоящее из двух глав. Первая из них — «О начатках христианской веры в Киеве» (с. 1—4); вторая глава называется «О первоначальных церквах в Киеве до создания Киево-Софийского собора» (с. 5— 9). Здесь автор приводит сведения о Десятинной церкви, руководствуясь летописными и другими данными, а также своими собственными исследованиями. Тут же киевский архипастырь высказал предположение, принятое впоследствии почти всеми русскими церковными историками; по его мнению, Десятинная церковь была освящена в честь Успения Пресвятой Богородицы, о чем умолчали преп. Нестор и другие древние летописцы. Непосредственно за «Описанием Киево-Софийского собора» владыка Евгений поместил «Историю Киевской иерархии» (глава VIII), где выяснил ряд вопросов, относящихся к первым десятилетиям после Крещения Руси.

Митрополит Евгений заботился не только о древних киевских святынях, но и о благоукрашении тех храмов, которые были воздвигнуты в более позднее время. Так, в Киеве издревле почиталась возвышенность, на которую, но преданию, взошел ап. Андрей, благословил местность и, обратясь к ученикам, сказал: «Видите ли вы горы эти? На них воссияет благодать Божия, и будет великий город, а в нем созиждет Господь многие церкви» (см. 16, 51). В августе 1744 года императрица Елизавета заложила на этом месте первый камень в основание Андреевского храма. Церковь, воздвигнутая по проекту архитектора Бартоломео Растрелли (1700— 1771), была освящена в 1767 году киевским митрополитом Арсением (Могилянским) (см. 16, 52).

Со временем этот храм частично утратил свой первозданный вид и нуждался в ремонте. Владыка Евгений предпринял необходимые действия для этого, и, как сообщал один из русских паломников-ученых, посетивший Киев в 1825 году, «прекрасный храм Андрея Первозванного стараниями преосвященного Евгения скоро будет приведен в первобытную лепоту свою. Преосвященный истратил на сие 25 тысяч рублей» (33).

Митрополит Евгений, принимавший деятельное участие в археологических изысканиях в Киеве, стремился к тому, чтобы эти исследования со временем могли бы проводиться и в окрестностях Киева, богатых историческими памятниками. Об этих планах митрополита Евгения сохранилось интересное свидетельство в одном из его писем к Н. П. Румянцеву, где он описывает свое путешествие по Киевской епархии. «Немного еще проехал я мест, но видел уже много памятников Владимира Великого: 1) вал на реке Вете, простирающийся от Днепра до Белгородки, и 2) двойной вал его же от Триполя до Василькова, — писал владыка Евгений в мае 1824 года. — Неизъяснимо любовался превысоким положением Триполя под Днепром. Известно, что сия крепость построена Владимиром в 996 году от набега печенегов и служила границей Киевского княжества, окопанною от них валом до Василькова. . . Поля около валов усеяны высокими курганами, памятниками побоищ, из которых одно 1093 г. было пагубно для русских. За Триполем новая граница русская XI века от Канева по славной реке Росе. . . В стороне от моего пути, мне сказывали, много высоких городищ, окопанных так же валами и окруженных побоищными курганами. Сколько бы объяснений прибавилось к нашим летописям, если бы какой-нибудь досужий путешественник на готовую уже карту Киевской губернии наложил бы все сии урочища и покопался бы в развалинах. Но легче желать, нежели исполнять» (цит. по: 14, 699).

Не видя скорой возможности осуществления этого широкого плана археологических исследований, митрополит Евгений начал сам составлять план древнего Киева и его ближайших окрестностей, для чего предпринял поиски в архивах. Вот что писал он по этому поводу: «Множество урочищ не только Киева, но и всей Киевской области можно бы выписать из крепостных вотчинных актов монастырей здешних… В записках Михайловского монастыря нашел я также много урочищ, коих, однако же, по расспросам моим, ныне не умеют уже указать. Если бы изо всех монастырских записей составить азбучный реестр сих урочищ по описанию самых записей, то, конечно, много бы открылось объяснений и летописям» (14, 700).

На основании выявленных сведений митрополит Евгений составил «Краткое историческое сведение о селении Белогородке» (1835). В этом исследовании речь шла о местечке Белогородке вблизи Киева — древнем городе Белгороде, основанном еще великим князем Владимиром, учредившим в нем в 992 году епископскую кафедру (см. 34, 202). Митрополит Евгений составил план археологического обследования Киевской губернии, и, как отмечал ныне покойный проф. МДА И. Шабатин, «в последующие десятилетия наиболее ценные открытия были сделаны в указанных им местах, как например в Триполье, Ржищеве, у Канева, по реке Рось. Он также предвидел ценные находки в районах Василькова, Белгородки, Таращи, Звенигорода, Умани и других местах, которые, конечно, посещал неоднократно» (1, 60).

Активная исследовательская деятельность митрополита Евгения была оценена по достоинству еще при его жизни. Он имел более двадцати дипломов разных научных обществ и учреждений, и во всех этих обществах он был деятельным сотрудником и достойным представителем русской церковной исторической науки. Так, в 1805 году владыка Евгений был избран почетным членом Московского университета, в 1806-м — членом Российской Академии наук, в 1814-м — почетным членом С.-Петербургской духовной академии, в 1823-м — почетным членом Киевской духовной академии, а в 1834-м — он стал почетным членом Королевского Копенгагенского общества северных антиквариев.

Митрополит Евгений (Болховитинов) скончался в 1837 году, но и теперь, по прошествии более чем 150 лет со дня его смерти, он по-прежнему занимает видное место в ряду тех деятелей, которые внесли свой вклад в развитие истории Русской Православной Церкви, начиная с эпохи Крещения Руси. Благодаря его трудам и заботам получили вторую жизнь древние киевские святыни, память о которых дорога сердцу каждого христианина и каждого человека, любящего свое Отечество. И, вспоминая о научных изысканиях митрополита Евгения, интерес к которым особенно возрос в период 1000-летия Крещения Руси, можно сказать о нем словами апостола Павла: «Достойно начальствующим пресвитерам должно оказывать сугубую честь, особенно тем, которые трудятся в слове и учении» (I Тим. 5, 17).

Примечания и литература

1. Биографический очерк о митрополите Евгении (Болховитинове) см.: Шабагин., проф. МДА. Митрополит Евгений Болховитинов. (К 120-летию его кончины). Журнал Московской Патриархии. 1957. № 5. С. 57—61.

2. Введенский С. М. Личность и ученая деятельность митрополита Евгения Болховитинова. Воронеж. 1912.

3. Евгений Болховигинов. еп. Исторические разговоры о древностях великого Новгорода. М., 1808.

4. Евгений Болховигинов, митрополит. Летопись древнего славено-русского княжеского города Изборска. В кн.: Труды и летописи Общества истории и древностей российских. М., 1830. Часть V. Кн. 1. С. 131-162.

5. Слюсарев Д. Церкви и монастыри, построенные в Киеве князьями, начиная с сыновей Ярослава до прекращения киевского великокняжения. Киев. 1892.

6. Православная богословская энциклопедия. Статья «Десятинная церковь». Т. IV. СПб., 1903.

7. Переписка митрополита Киевского Евгения с государственным канцлером графом Николаем Петровичем Румянцевым и с некоторыми другими современниками. (С 1813 по 1825 г. включительно). Вып. III. Воронеж. 1872.

8. Глазунов П. Храмы, построенные св. Владимиром и другими в его время. — Труды Киевской Духовной Академии. 1888. Июнь. С. 167—253.

9. Евгений Болховигинов, митроп. Описание Киево-Софийского собора и киевской иерархии. Киев. 1825.

10. Полное собрание русских летописей. Т. II. (Ипатьевская летопись), М„ 1962. С. 785.

11. Paterikon abo Zywoty s. s. oytcow Pieczarskich et cet., w Kijowe roku 1735.

12. Древняя и новая Россия. 1881. Кн. II.

13. План первобытной киевской Десятинной Богородицкой церкви с объяснением оного. — Отечественные записки. 1825. № 59. Март.

14. Сперанский Д. Ученая деятельность митрополита Евгения Болховитинова, митрополита Киевского. — Русский Вестник. 1885. Июнь.

15. О ходе открытия древностей в Киеве до начала 1836 года. — Журнал министерства народного просвещения (ЖМНП). 1836. Ноябрь. Отд. 2.

16. Сементовский Н. Киев, его святыни, древности, достопамятности. Киев. 1881.

17. Берлинский М. О Десятинной церкви в Киеве. В кн.: Труды и летописи Общества истории и древностей российских. — М., 1830. Ч. V. Кн. I.

18. Срезневский И. И. Воспоминания о научной деятельности Евгения, митрополита Киевского. — В кн.: Сборник статей, читанных в Отделении русского языка и словесности имп. Академии наук. Т. 5. Вып. I. СПб., 1868.

19. Болховигинов Евгений, митроп. Письмо председателю Общества А. А. Писареву от 20 марта 1829 г. — В кн.: Труды и летописи Общества истории и древностей российских. Часть VIII. М„ 1837.

20. Переписка Евгения с Державиным, с приложением писем к графу Хвос-тову и К. К. Гирсу. СПб., 1868.

21. Ивановский А. Митрополит Киевский и Галицкий Евгений (Болховити-нов). СПб. 1872.

22. Краткое историческое описание Десятинной церкви в Киеве. Полтава. 1849.

23. Евсевий Памфил. Церковная история. Т. I Кн. III. Гл. I. СПб., 1848.

24. Киевлянин. 1865. № 145, К. А. Лохвицкий и его стиль в Киеве. Статья.

25. Киевская старина. 1889. Июль. Об открытии Золотых ворот. Статья. С. 250—251.

26. Малышевский И. Деятельность митрополита Евгения в звании председателя конференции Киевской Духовной Академии. Киев. 1868.

27. Отчет о действиях временного Комитета изыскания древностей в Киеве в 1837 году. ЖМНП. 1838. Часть 18. Отд. III. С. 77—80.

28. Остромыслинский Е. Исследование о древнейшей киевской церкви св. Илии. Киев. 1830.

29. Соколов Н. Исследование о времени крещения российския вел. княгини Ольги. — В кн.: Опыты упражнений

воспитанников Киевской Духовной Академии. Т. I. Киев. 1839. С. 387—417.

30. Евгений Болховитинов, митроп. О древностях, найденных в Киеве. — В кн.: Записки общества истории древностей российских. М., 1826. Кн. I. Ч. III. С. 152—163.

31. Шмурло Е. Библиографический список литературных трудов киевского митрополита Евгения Болховитинова. Вып. I. СПб., 1888.

32. Полетаев Н. Труды митрополита Киеве кою Евгения Болховитинова по истории Русской Церкви. Казань. 1889. Этот труд автор довел только до конца XI в. (см. 32, 436).

33. В ноябре 1858 г. А. Н. Муравьев привез из Италии частицу мощей ап. Андрея Первозванного, которая была положена в небольшой ковчег и поставлена перед иконостасом Андреевского храма в Киеве (см. 16, 52).

34. Максимович М. А. Письмо о митрополите Евгении к П. Г. Лебединцеву. Киевские епархиальные ведомости. 1868. № 5. С. 202.

[1] В 1988 г., к празднованию 1000-летия крещения Руси, снова поднялись над землей очертания Десятинной церкви. По проекту зодчих здесь была поставлена часть сохранившихся колонн, подобно тому, как экспонируются храмы Древней Греции (см.: Известия. 1988. 1 января).